НИЧЕГО НЕ ОКОНЧИЛОСЬ...
Сегодня день смерти Надежды Яковлевны Мандельштам - "великой очевидицы и судьи сталинского века", растоптавшего сияющим сапогом своих лучших дочерей и сыновей...
Бродский назвал её книгу воспоминаний «Судным днём на Земле для её века и для литературы её века»
Она долго и медленно угасала, и когда я послушал запись ее телефонного разговора с Марией Розановой и Андреем Синявским, чудом пробившихся к ней из Франции, я услышал голос безнадежности, так же как услышал его в последних предсмертных словах Бориса Пастернака: "У меня тяжелейшее чувство того, что мировая слава оборачивается ссорами и непониманием на родине. Во всем мире творится что-то, что не соответствует радужным надеждам на историческое просветление. Я умираю с тяжелым чувством неудачи, кажется что весь мир в грязи, всюду какая-то ложь и не обо что опереться."
Символично, что именно в день её смерти, сегодня, окончательно разделались с обществом "МЕМОРИАЛ", будто в насмешку над бесчисленными жертвами, будто сам Ад указал перстом на этот день! Устроители этой "черной мессы" вероятно утратили человеческое обличье...
"...но только он не ведает о том,
что и его чертополошья вера
уже уткнулась дьявольским перстом
в судьбу его, за этой самой дверью..."
О, нас казнили не вчера,
но как же те, на сих похожи,
офицера, офицера,
глаза пусты, ремни из кожи,
и пепел тлеет на губах
в привычке сбрасывать без гроба,
и спят безвестные во рвах,
в обнимку, будто в танце оба
ведут посмертную кадриль,
дырявый мех аккордеона
в беззвучной астме сыплет пыль
на дно мертвецкого салона,
и то-то весело внутри,
танцует братская могила,
кого на два, кого на три,
рука чекистская сложила…
Телефонный звонок:
Мария Розанова: Алло? Надежда Яковлевна? Надежда Яковлевна, это Синявские из Парижа! (Ее голос, она повторяет, что не слышно, ничего не слышно).
Надежда Мандельштам: Маша, здравствуйте!
Мария Розанова: Добрый день! Как вы себя чувствуете?
Надежда Мандельштам: Совсем старухой.
Мария Розанова: Беспокоим мы вас вот по какому поводу. В Дании вышла ваша книжка.
Надежда Мандельштам: Да черт с ней!
Мария Розанова: Почему "черт с ней"? Прекрасная книжка вышла, и датское телевидение сейчас делает по этому поводу большую программу. И датчане приехали в Париж с вашей книжкой в руках, пришли к нам в дом, к Синявскому, и попросили рассказать все, что он по этому поводу думает. Синявский наговорил массу слов, после чего мы решили позвонить и рассказать про все это вам.
Надежда Мандельштам: Спасибо!
Мария Розанова: Как вы себя чувствуете?
Надежда Мандельштам: Плохо.
Мария Розанова: Кто с вами?
Надежда Мандельштам: Никого.
Мария Розанова: Как настроение?
Надежда Мандельштам: Настроение хорошее.
Мария Розанова: Ну, слава богу! Это самое главное. С вами хочет еще Синявский поговорить.
Андрей Синявский: Алло? Надежда Яковлевна? Целую вас, обнимаю и поздравляю с книжкой. Ее очень хорошо издали. На обложке, на передней стороне, ваши два портрета – в молодости и в старости, а на обратной стороне – два портрета Мандельштама.
Надежда Мандельштам: Что вы им говорили?
Андрей Синявский: Спрашивали, чем мне эта книга дорога, спрашивали, какие были споры вокруг этой книги и что я об этом думаю. Я – за эту книгу. Все хорошо прошло.
Надежда Мандельштам: Спасибо, что позвонили, я очень рада вас слышать.
Андрей Синявский: Надежда Яковлевна, у меня один частный вопрос. Кроме вас никто его разрешить не может. В "Четвертой прозе" Мандельштама есть двустишие, и я не могу найти, чье это двустишие:
"И до самой кости ранено
Все ущелье криком сокола…"
Надежда Мандельштам: Из переводов Важа Пшавела.
Андрей Синявский: Эта строчка Мандельштама, я никак не мог предположить, откуда это.
Надежда Мандельштам: Ну, целую вас крепко.
Андрей Синявский: Ну, будьте здоровы! Всем привет!
Мария Розанова: Это было грустно, почти как в стихах Марины Цветаевой, обращенных к Осипу Мандельштаму:
"Целую вас через сотни разъединяющих верст…"
А дальше – еще тоскливее, как крик в пустыне:
"Целую вас через сотни разъединяющих лет…"
https://www.svoboda.org/a/sohranivshaya-rechj-taynoe-sluzhenie-nadezhdy-mandeljshtam/31422435.html
Сегодня день смерти Надежды Яковлевны Мандельштам - "великой очевидицы и судьи сталинского века", растоптавшего сияющим сапогом своих лучших дочерей и сыновей...
Бродский назвал её книгу воспоминаний «Судным днём на Земле для её века и для литературы её века»
Она долго и медленно угасала, и когда я послушал запись ее телефонного разговора с Марией Розановой и Андреем Синявским, чудом пробившихся к ней из Франции, я услышал голос безнадежности, так же как услышал его в последних предсмертных словах Бориса Пастернака: "У меня тяжелейшее чувство того, что мировая слава оборачивается ссорами и непониманием на родине. Во всем мире творится что-то, что не соответствует радужным надеждам на историческое просветление. Я умираю с тяжелым чувством неудачи, кажется что весь мир в грязи, всюду какая-то ложь и не обо что опереться."
Символично, что именно в день её смерти, сегодня, окончательно разделались с обществом "МЕМОРИАЛ", будто в насмешку над бесчисленными жертвами, будто сам Ад указал перстом на этот день! Устроители этой "черной мессы" вероятно утратили человеческое обличье...
"...но только он не ведает о том,
что и его чертополошья вера
уже уткнулась дьявольским перстом
в судьбу его, за этой самой дверью..."
О, нас казнили не вчера,
но как же те, на сих похожи,
офицера, офицера,
глаза пусты, ремни из кожи,
и пепел тлеет на губах
в привычке сбрасывать без гроба,
и спят безвестные во рвах,
в обнимку, будто в танце оба
ведут посмертную кадриль,
дырявый мех аккордеона
в беззвучной астме сыплет пыль
на дно мертвецкого салона,
и то-то весело внутри,
танцует братская могила,
кого на два, кого на три,
рука чекистская сложила…
Телефонный звонок:
Мария Розанова: Алло? Надежда Яковлевна? Надежда Яковлевна, это Синявские из Парижа! (Ее голос, она повторяет, что не слышно, ничего не слышно).
Надежда Мандельштам: Маша, здравствуйте!
Мария Розанова: Добрый день! Как вы себя чувствуете?
Надежда Мандельштам: Совсем старухой.
Мария Розанова: Беспокоим мы вас вот по какому поводу. В Дании вышла ваша книжка.
Надежда Мандельштам: Да черт с ней!
Мария Розанова: Почему "черт с ней"? Прекрасная книжка вышла, и датское телевидение сейчас делает по этому поводу большую программу. И датчане приехали в Париж с вашей книжкой в руках, пришли к нам в дом, к Синявскому, и попросили рассказать все, что он по этому поводу думает. Синявский наговорил массу слов, после чего мы решили позвонить и рассказать про все это вам.
Надежда Мандельштам: Спасибо!
Мария Розанова: Как вы себя чувствуете?
Надежда Мандельштам: Плохо.
Мария Розанова: Кто с вами?
Надежда Мандельштам: Никого.
Мария Розанова: Как настроение?
Надежда Мандельштам: Настроение хорошее.
Мария Розанова: Ну, слава богу! Это самое главное. С вами хочет еще Синявский поговорить.
Андрей Синявский: Алло? Надежда Яковлевна? Целую вас, обнимаю и поздравляю с книжкой. Ее очень хорошо издали. На обложке, на передней стороне, ваши два портрета – в молодости и в старости, а на обратной стороне – два портрета Мандельштама.
Надежда Мандельштам: Что вы им говорили?
Андрей Синявский: Спрашивали, чем мне эта книга дорога, спрашивали, какие были споры вокруг этой книги и что я об этом думаю. Я – за эту книгу. Все хорошо прошло.
Надежда Мандельштам: Спасибо, что позвонили, я очень рада вас слышать.
Андрей Синявский: Надежда Яковлевна, у меня один частный вопрос. Кроме вас никто его разрешить не может. В "Четвертой прозе" Мандельштама есть двустишие, и я не могу найти, чье это двустишие:
"И до самой кости ранено
Все ущелье криком сокола…"
Надежда Мандельштам: Из переводов Важа Пшавела.
Андрей Синявский: Эта строчка Мандельштама, я никак не мог предположить, откуда это.
Надежда Мандельштам: Ну, целую вас крепко.
Андрей Синявский: Ну, будьте здоровы! Всем привет!
Мария Розанова: Это было грустно, почти как в стихах Марины Цветаевой, обращенных к Осипу Мандельштаму:
"Целую вас через сотни разъединяющих верст…"
А дальше – еще тоскливее, как крик в пустыне:
"Целую вас через сотни разъединяющих лет…"
https://www.svoboda.org/a/sohranivshaya-rechj-taynoe-sluzhenie-nadezhdy-mandeljshtam/31422435.html