Памяти Живаго
Два вола, впряжённые в арбу,
подымались по крутой дороге.
Несколько грузин сопровождали арбу.
«Откуда вы?» — спросил я их.
— «Из Тегерана». —
«Что вы везёте?» — «Грибоеда».
А.Пушкин, «Путешествие в Арзрум»
Опять над Москвою пожары,
И грязная наледь в крови.
И это уже не татары,
Похуже Мамая — свои!
В предчувствии гибели низкой
Октябрь разыгрался с утра.
Цепочкой по Малой Никитской
Прорваться хотят юнкера.
Не надо, оставьте, отставить!
Мы за́годя знаем итог!
…А снегу придётся растаять
И с кровью уплыть в водосток…
Но катится снова и снова
— Ура! — сквозь глухую пальбу,
И чёлка московского сноба
Под выстрелы пляшет на лбу!
Из окон, ворот, подворотен
Глядит, притаясь, дребедень…
А суть мы потом наворотим
И тень наведём на плетень!
И станет далёкое близким,
И кровь притворится водой,
Когда по Ямским и Грузинским
Покой обернётся бедой!
И станет преступное дерзким,
И будет обидно, хоть плачь,
Когда протрусит Камергерским
В испарине страха лихач!
Свернёт на Тверскую, к Страстному,
Трясясь, матерясь и дрожа…
И это положат в основу
Рассказа о днях мятежа.
А ты, до безпамятства рада,
У Иверской купишь цветы,
Сидельцев Охотного ряда
Поздравишь с победою ты.
Ты скажешь: «Пахну́ло озоном,
Трудящимся дали права!»
И город малиновым звоном
Ответит на эти слова.
О, Боже мой, Боже мой, Боже!
Кто выдумал эту игру?!
И снова погода, похоже,
Испортиться хочет к утру.
Предвестьем Всевышнего гнева
Посыплется с неба крупа,
У церкви Бориса и Глеба
Сойдётся в молчаньи толпа.
И тут ты заплачешь. И даже
Пригнёшься от боли тупой.
А кто-то, нахальный и ражий,
Взмахнёт картузо́м над толпой!
Нахальный, воинственный, ражий
Пойдёт баламутить народ!
…Повозки с кровавой поклажей
Скрипят у Никитских ворот…
Так вот она, ваша победа!
«Заря долгожданного дня!»
Кого там везут? — Грибоеда.
Кого отпевают? — Меня!
<ноябрь 1971>
Два вола, впряжённые в арбу,
подымались по крутой дороге.
Несколько грузин сопровождали арбу.
«Откуда вы?» — спросил я их.
— «Из Тегерана». —
«Что вы везёте?» — «Грибоеда».
А.Пушкин, «Путешествие в Арзрум»
Опять над Москвою пожары,
И грязная наледь в крови.
И это уже не татары,
Похуже Мамая — свои!
В предчувствии гибели низкой
Октябрь разыгрался с утра.
Цепочкой по Малой Никитской
Прорваться хотят юнкера.
Не надо, оставьте, отставить!
Мы за́годя знаем итог!
…А снегу придётся растаять
И с кровью уплыть в водосток…
Но катится снова и снова
— Ура! — сквозь глухую пальбу,
И чёлка московского сноба
Под выстрелы пляшет на лбу!
Из окон, ворот, подворотен
Глядит, притаясь, дребедень…
А суть мы потом наворотим
И тень наведём на плетень!
И станет далёкое близким,
И кровь притворится водой,
Когда по Ямским и Грузинским
Покой обернётся бедой!
И станет преступное дерзким,
И будет обидно, хоть плачь,
Когда протрусит Камергерским
В испарине страха лихач!
Свернёт на Тверскую, к Страстному,
Трясясь, матерясь и дрожа…
И это положат в основу
Рассказа о днях мятежа.
А ты, до безпамятства рада,
У Иверской купишь цветы,
Сидельцев Охотного ряда
Поздравишь с победою ты.
Ты скажешь: «Пахну́ло озоном,
Трудящимся дали права!»
И город малиновым звоном
Ответит на эти слова.
О, Боже мой, Боже мой, Боже!
Кто выдумал эту игру?!
И снова погода, похоже,
Испортиться хочет к утру.
Предвестьем Всевышнего гнева
Посыплется с неба крупа,
У церкви Бориса и Глеба
Сойдётся в молчаньи толпа.
И тут ты заплачешь. И даже
Пригнёшься от боли тупой.
А кто-то, нахальный и ражий,
Взмахнёт картузо́м над толпой!
Нахальный, воинственный, ражий
Пойдёт баламутить народ!
…Повозки с кровавой поклажей
Скрипят у Никитских ворот…
Так вот она, ваша победа!
«Заря долгожданного дня!»
Кого там везут? — Грибоеда.
Кого отпевают? — Меня!
<ноябрь 1971>